Военачальник лично вёл их вперёд, и Зев вприпрыжку бежал рядом с ним, и потому он первым увидел выпущенные в небо широкие нити волшебства. Актиническая буря бушевала вокруг вершины врат, владыка каждым своим мускулом ощущал высвобожденные энергии. В прошлом здесь уже призывали губительные грозы, некоторые из них даже по его воле, но этот был совершенно другим. Даже дождь казался иным — холодным, зернистым, словно полным крошечных алмазов.

Огрубевшее старое сердце Коргоса забилось чаще. Здесь творилось некое великое колдовство, такое, которого он никогда не видел прежде. Рык, почуявший разгорающийся боевой гнев, яростно залаял.

— Вперёд! — прогремел Кхул, ободрённый всем, что видел, слышал, чуял…

Волна Кровопролития хлынула вниз по длинным скатам из обломков и щебёнки, расходясь вокруг своего хозяина, быстро спускаясь на равнины. Их знамёна были подняты навстречу бурлящему небу, святые знаки Кхорна воздеты над рядами железных шлемов, уже блестящих от дождя. Роты кровавых воинов, толкаясь, маршировали к подножию врат, распевая литании Богу Сражений. Векх Свежеватель гнал их вперёд, ударами кнута подгоняя к новым высотам ярости. А за ним разносились зловещие крики, которые вырывались из челюстей, что были шире, чем у любого кровавого воина, доносились откуда-то из центра орды от существ, ещё скрытых ночными тенями и тусклым огнём.

Сам Кхул остался на утёсе над равниной, глядя на просторы. Он видел древние развалины и разбитые стены осыпающихся от старости городов, далёкие следы забытого апокалипсиса. Бронзовая икона Трекса уже горела злым огнём, питаясь пылающей вокруг энергией. Кхул стоял на вершине каменного утёса, прищурившись. Он смотрел на огромную арку, оценивая её очертания, выделяя руны на перемычке. Давно он не видел таких рун — они должны были исчезнуть, как и их создатели. Сам их вид наполнил его новой жаждой боя, само их существование становилось дерзким вызовом. Он повергнет их одну за другой, вырвет из камней своими руками.

Далеко внизу строились всё новые его батальоны, покрывая чёрную землю красным ковром. Когда же вниз спустились последние, то над равниной разнёсся грохот, такой, словно раскололись кости земли.

Военачальник расхохотался. Он не мог удержаться. Колосс широко развёл руки, и молния ударила его по сжатым латным перчаткам.

— Я — Коргос Кхул, Владыка Земли! Покажитесь, ткачи грозы, испытайте свою мощь против достойного врага!

Буря словно взбесилась. Вихрь кружился всё быстрее, завывая вокруг врат, ставших его центром. Вновь ударил гром. Из земли фонтаном забило пламя, изрыгая маслянистый дым. В воздухе запахло озона, дождь испарился, поднимаясь к шипящим облакам. По земле прошёл низкий рокот, отчего скальные плиты треснули и заскрежетали. Казалось, что под поверхностью мира ворочаются великаны, пробуждаясь от векового сна, чтобы снова ворваться в мир живых.

Последовала ослепительная вспышка света, заставив воинов отвернуться и прикрыть шлемы ограждающими жестами. Знамёна пошатнулись, умолкли боевые кличи, а затем с небес хлынуло серебряное пламя. Завыл сам воздух, разрываемый колдовством столь сильным и чистым, что оно раскололо и перековало сами стихии. С небосклона обрушились сверкающие стрелы, глубоко вонзившиеся в землю. Вой ветра стал оглушительным и разнёсся по дрожащей земле, сгибая железные растения. Врата словно раздулись, выросли, возвысились к набирающему силу вихрю. Даже когда земля вокруг содрогнулась, а неистовый ветер поверг полчища на колени, огромная арка продолжала стоять стойко и непреклонно, высеченная из самих костей мира и в свете яростной бури сверкающая, словно обсидиан.

На ногах остался лишь сам Кхул. Он широко развёл руки, приветствуя гнев стихий, и расхохотался, чувствуя, как жаркий ветер треплет плащ. Коргос высоко поднял топор, и молния вцепилась в него, скользнув по его грозному клинку.

И поэтому лишь военачальник увидел, как пришли они. Кхул смотрел, как их приносят из бури бело-синие стрелы, как они вырываются из вихрей сверкающего колдовства. Видел, как они падают из сердца кружащейся бури в ослепительно сияющих коконах света. Как они обрушиваются на землю с сокрушительной силой, как вокруг мест падений вспыхивают купола энергий, окутывающие их неистовым сиянием, а затем раскалываются, и во все стороны на выжженную землю летят осколки кристаллической материи, открывая отпрысков бури, принесённых гневом небес.

Они были высокими, выше величайших из смертных людей, облачёнными в чистейшее золото и с боевыми молотами, окутанными ореолом энергий. На них были маски, такие же золотые, как и доспехи, бесстрастно глядящие на опустошение вокруг. За спинами одних раскрывались жемчужно-белые крылья, уносящие их в небо, едва они приземлялись. Другие выходили из разбитых коконов, двигаясь плавно, несмотря на вес колдовских доспехов. Каждое их движение было идеальным, отточенным до совершенства и наполненным богоподобной силой. Они выступали из остатков молний, принёсших их в этот мир, взвешивая и поднимая своё оружие с жуткой гидравлической силой.

Один из них нёс огромное знамя из золота и костей, а лицо его было скрыто под суровым образом черепа. Другой взмыл в терзаемое бурей небо на крыльях, ещё окутанных ослепительной аурой сошествия. Значит, вот какими были их лорды, владыки странных изгнанников небес.

Но Кхул видел, что у воинства был лишь один истинный предводитель. Он спустился первым и вышел из разбитого купола прежде всех остальных. Коргос смотрел на него с голодными глазами. Из всех воинов лишь он не шёл по земле Серного Полуострова, а ехал на спине огромного зверя со шкурой цвета тёмного кобальта и челюстями длиной с человека. Плащ наездника, раздуваемый порывами бури, был сапфирным, словно ясное небо, а на шлеме сверкал позолоченный гребень. Его броню украшал блистающий орнамент в виде молота и кометы, а в руках воин, как и его выходящие вокруг братья, нёс самое разрушительное из оружий древности — боевой молот с багровой рукоятью, украшенный позолотой.

Едва Кхул увидел его, как вспомнил, каково это — встретиться с достойным врагом. Он увидел мощь окованных сталью рук, мастерство, с которым создана золочёная броня, и понял, что это враги, каких он ещё никогда не видел прежде. Сквозь глазницы масок сиял свет неосквернённых звёздных царств, а каждое движение выдавало хладнокровие и уверенность в победе.

Но в воине-наезднике, приковавшем к себе его взгляд, было нечто другое… Кхул слышал, как рычит его гончая, и вспоминал другую битву, случившуюся целые жизни назад; она оборвалась после удара молнии — такой же, которая возвестила это сражение.

Таково быть не могло — просто невозможно, их разделяло слишком много времени и пространства — но чувствовалось всё так же, инстинкты говорили, что происходит то же самое.

К тому времени армия Коргоса уже приходила в себя. Его упавшие воины вставали на ноги, тряся головами, чтобы избавиться от звона, поднимали топоры, вспоминали, как кричать от ненависти и жажды убийства. Клеймитель Черепов шёл среди них, поднимая воинов, чтобы сокрушить принесённых грозой. Векх был быстрее, и уже бежал к трём башням, размахивая хлыстами. Каждый удар, приходившийся на спину кровавых воинов, вырывал их из ступора и вновь наполнял жаждой резни, гонящей через равнину к вратам.

Кхул вновь захохотал. Он воздел топор, и извивы молний окутали выкованное в аду железо.

— Кровь для Кровавого Бога! — прогремел он, отчего воины вокруг зарычали от неистовой ярости, давясь слюной. — Избранный череп на костёр его славы!

Он склонил топор, указывая на владыку принесённых грозой, зная, что его смерть сломит хребет сверкающего воинства до конца ночи.

— Ты! — взревел Кхул. — Тебя я заберу лично!

Переход через пустоту был подобен смерти. Ничто, кроме Перековывания, которое он прошёл так давно, не могло сравниться с этой растягивающей болью. Он видел глубокую тьму во всём её плутоническом величии, растянувшуюся в вечность над сводом холодных звёзд. Во время перехода он видел вырванные образы других царств, мерцающих россыпью на небосклоне. Видел дома из разбитого камня, разросшиеся леса, кричащие башни из многоцветного безумия. Всё было разным и в то же время одинаковым, искажённым по зловещей воле, превращённым в многоликий ад и лишённым надежды.